По свидетельствам Эльзы, ее супруг, которого она в своих воспоминаниях постоянно называет разведывательным псевдонимом Людвиг, решил не возвращаться в СССР еще в 1936 году, когда в Москве расстреляли Зиновьева с Каменевым, а в Испании НКВД начал ликвидировать близких ему троцкистов. В 1937 году с началом массовых репрессий в разведке самого НКВД эта идея Райсса окрепла, особенно после коротких поездок в Москву его жены и его друга-разведчика Кривицкого, рассказавших ему о начавшейся истерии Большого террора. НКВД после долгого преследования своего бывшего сотрудника Райсса вычислил его местонахождение благодаря своей агентуре среди белоэмигрантов во Франции, в первую очередь агенту Сергею Эфрону, мужу поэтессы Цветаевой и белому офицеру, завербованному чекистами в эмиграции. Так было установлено, что Райсс бежал к заранее отосланной из Парижа семье в швейцарский горный кантон Вале.
4 сентября 1937 года Райсс тайно ликвидирован НКВД в результате хорошо спланированной спецоперации. Узнав от Эфрона местонахождение Райсса в Швейцарии, ему «подставили» агента разведки НКВД из немецких коммунисток Гертруду Шильдбах, с которой у Райсса начался роман и которую тот пригласил в ресторан. В ресторане швейцарской Лозанны, где Райсс ужинал с новой знакомой, сотрудники НКВД Правдин и Афанасьев (болгарский коминтерновец-боевик Атанасов) имитировали с ним пьяную ссору и предложили выйти поговорить. У ресторана Райсса избили, втолкнули в стоящую рядом машину и вывезли за город, где Афанасьев застрелил его, в тело Райсса было выпущено 13 пуль, большей частью в голову.
Всего в спецгруппу НКВД по ликвидации Райсса в Лозанне входило более десяти человек: чекисты-исполнители Правдин и Афанасьев, заманившая его Шильдбах и другая коминтерновка и чекистка из немцев Рената Штайнер, завербованные ранее НКВД белоэмигранты Кондратьев и Смиренский, некий француз Дюкоме и другие. Сам завербованный чекистами белоэмигрант Эфрон непосредственно в ликвидации Райсса в Швейцарии участия не принимал, вопреки неоднократным утверждениям об этом.
Вся эта история очень запутанна, некоторое время считалось, что непосредственно Райсса у ресторана захватили и похитили нанятые за деньги НКВД профессиональные французские бандиты Аббиа и Мартиньи. Только затем из архивных материалов НКВД и воспоминаний об этом деле генерала Судоплатова выяснилось, что под именем француза из Монако Аббиа (он же Росси) скрывался все тот же чекист Сергей Правдин, а под именем Мартиньи – Афанасьев, раньше же все они считались разными персонажами этой таинственной истории. При этом до сих пор спорят: русский чекист Правдин работал в Европе под легендой Ролана Аббиа или это действительно агент-наемник НКВД из французов, после убийства Райсса получивший советское гражданство и фамилию Правдин, ставший кадровым чекистом (за дело Райсса он награжден орденом Красного Знамени, работал разведчиком в США под прикрытием агентства ТАСС, умер в Москве в 1970 году). Но хотя бы Правдин-Аббиа идентифицирован историками как одно и то же лицо. С Афанасьевым-Мартиньи сложнее, некоторые считают их все же разными персонажами этого дела. Хотя болгарин Афанасьев, тоже награжденный в Москве за эту операцию, точно установлен как непосредственный убийца Игнатия Райсса. Вероятнее всего, как об этом писал в своем исследовании истории КГБ перебежчик Гордиевский вместе со своим соавтором англичанином Эндрю, Правдиным все же стал настоящий француз Аббиа, пошедший на службу НКВД. На это же указывает косвенное доказательство: когда в 1953 году после разгрома в спецслужбах команды Берии новый глава советской госбезопасности Круглов в своей обличительной речи об изгнанных из органов бериевцах назвал и Сергея Правдина, уточнив в духе советского интернационализма свои к нему претензии: «Подозрительный тип и родом француз».
Скорее всего, именно этот загадочный человек со многими именами выпустил в голову Райсса последнюю контрольную пулю в лесу под Лозанной. Когда швейцарская полиция нашла у дороги тело Райсса (при нем были документы прикрытия на имя чехословацкого гражданина Эберхарда), то установила, что в багажник избитого Райсса положили еще живым, а расстреливали уже в укромном месте. В кулаке покойного вследствие его попытки защищаться остался клок волос бывшей подруги Гертруды Шильдбах, заманившей его в ловушку. Та же Шильдбах еще ранее передала в подарок уезжавшей от мужа Эльзе Порецкой коробку отравленных конфет, что должно было погубить жену Райсса и их маленького сына. Но Эльза подарок от женщины, подозреваемой в романе со своим мужем, не взяла, потому и спаслась от мести НКВД.
Сыгравший столь печальную роль в судьбе Райсса Сергей Эфрон попал под подозрение эмигрантов в плане его связей с НКВД, после чего ему приказали вернуться в СССР, где вскоре Эфрон осужден как «враг народа» и в 1941 году расстрелян в Орле. Такая же участь ожидала и долго работавшего на чекистов бывшего эмигранта Клопенина, его тоже отозвали в Москву и расстреляли. Третий участник этой истории из завербованных эмигрантов Кондратьев тоже «выведен» в СССР явно с тем же прицелом, ему лишь отчасти «повезло» умереть сразу по приезде в Москву от запущенного туберкулеза. Французская полиция даже не успела Эфрона допросить, когда из швейцарских спецслужб пришли документы о его участии в убийстве Райсса. Из всех участников ликвидации Райсса швейцарцы арестовали только Ренату Штайнер, она на свое имя арендовала автомобиль, на котором вывозили Райсса и в багажнике которого затем полиция нашла его кровь. Французская полиция смогла разыскать на своей территории своего гражданина Дюкоме и белоэмигранта Смиренского из этой группы, но в Швейцарию их за недостатком улик не выдала, ограничившись их допросами, как допрашивали по этому делу из-за бежавшего уже в Москву Эфрона и саму собиравшуюся туда же навстречу своей смерти Марину Цветаеву. Сами чекисты, исполнители этого дела, уже давно отъехали в Москву за наградами.
Товарищ Райсса Вальтер Кривицкий (Гинзбург), тоже чекист со стажем с Гражданской войны, долго работавший в военной разведке РККА, а к 1939 году бывший резидентом разведки НКВД в Голландии, после расправы с Райссом предпочел покинуть Европу и скрываться от мести бывших коллег в США. При этом Кривицкий отослал в Союз письмо с объяснением своих действий, приложив к нему свой советский орден за бывшие заслуги в разведке. То же самое ранее со своим орденом Красного Знамени сделал и его друг Райсс, тоже вложив его в прощальное письмо бывшим начальникам. Многие исследователи до сих пор недоумевают: кто же разрешил резидентам ИНО ГПУ и Разведупра вывозить с собой в заграничные командировки вручаемые в Союзе награды, что поперек любых правил конспирации в разведке? Но факты подтверждены историей: Райсс с Кривицким действительно демонстративно возвращали свои «красные знамена» вчерашним руководителям. Кривицкий не повторил ошибки своего товарища Райсса, он попросил о защите себя и своей семьи французские спецслужбы, сдав им в обмен информацию о деятельности разведки НКВД в их государстве и выдав все свои паспорта прикрытия в обмен на новые легальные документы, с которыми и отплыл в Америку.
Есть сведения, что НКВД и в Америке пытался установить местонахождение Кривицкого для его ликвидации. Сам он регулярно впадал в панику, опознавая «агентов Лубянки» то в супермаркете, то на вокзале, то посреди Бродвея, скрываясь от них бегством в толпе. В одном из ресторанов на Манхэттене к Кривицкому внезапно в 1940 году подошел хорошо знакомый ему резидент Разведупра в США Басов (псевдоним в разведке Джим) и предложил поговорить, но перебежчик предпочел ретироваться от таких бесед, памятуя, чем они закончились в Швейцарии для Райсса. Об этой истории сам Кривицкий успел до своей гибели поведать в книге мемуаров «Я был агентом Сталина», решив при этом не упоминать фамилии Басова и называя его только по кличке Джим. Кривицкий при этом полагал, что и разведка гитлеровской Германии тоже готовит его похищение, хотя это все еще можно списать на манию преследования бежавшего разведчика. Хотя, если учесть знание им множества примеров ликвидаций предшественников по побегам от НКВД и личного друга Райсса-Порецкого, вряд ли стоит здесь иронизировать, как это делали после жалоб Кривицкого о таких «случайных» встречах с тенями из прошлого на улицах Нью-Йорка в американском ФБР.
Так и не ясно, действительно ли Кривицкий сам застрелился в номере отеля в Вашингтоне в феврале 1941 года в результате депрессии и постоянного ожидания возмездия Лубянки, или он тоже стал жертвой тайной операции советской разведки, как предполагают, его застрелил нанятый ею голландский профессиональный убийца Генрих Бусс, ранее работавший на НКВД в Голландии как раз под началом резидента Кривицкого и лично хорошо его знавший. По крайней мере, сам Кривицкий писал, что еще во Франции до отъезда в США Бусс отыскал его и пытался вызвать на разговор. Во время этой беседы Кривицкий увидел в толпе знакомого ему в лицо сотрудника Разведупра Краля, почувствовал ловушку и скрылся от Бусса бегством (Краля в Москве после возвращения из этой командировки вскоре расстреляли). Своим друзьям и адвокатам в США Кривицкий за несколько недель до смерти успел сказать, что видел Бусса в Нью-Йорке, на этом основана их твердая уверенность в том, что щупальца НКВД дотянулись до Кривицкого через океан.
10 февраля 1941 года тело Вальтера Кривицкого было обнаружено в занимаемом им номере вашингтонского отеля «Бель-вю» на кровати; по мнению полиции, он сам выстрелил себе в висок из личного пистолета, хотя многие факты свидетельствовали об убийстве известного перебежчика кем-то со стороны. Его адвокат Уолдмен утверждал, что покойный клиент завещал ему никогда не верить в свою смерть в результате самоубийства или несчастного случая. Уолдмен буквально заставил ФБР начать расследование смерти Кривицкого, но оно закончилось опять выводом о самоубийстве. На фоне судеб Кривицкого, Агабекова, Райсса, Люшкова и других высокопоставленных беглецов из советских спецслужб выделяется история перебежчика Александра Орлова. Чекист Орлов (Фельдбин) занимал в советской разведке очень большой пост, а в годы гражданской войны в Испании был главным резидентом советской разведки в этой стране и знал о тайных операциях советских спецслужб по обе стороны испанского фронта почти все. Получив тогда стандартный приказ прибыть из Испании в бельгийский порт Антверпен и подняться на борт советского корабля «Свирь», Орлов понял неминуемый свой арест на борту судна и в перспективе расстрел вскоре по прибытии на советскую территорию. А потому он забрал семью и вместо ловушки в Антверпене отправился во Францию, откуда отплыл в США. По мнению многих, Орлова спас его маневр: после бегства на Запад в 1939 году бывший резидент Орлов оставил для НКВД послание, где обещал сохранить в тайне всю известную ему информацию в случае прекращения охоты НКВД на него и недопущения репрессий против оставшихся в Советском Союзе членов семьи Орлова. В противном случае Орлов обещал выдать западным спецслужбам всю известную ему информацию, а знал он очень много.
После этого Орлов, напичкав западных историков малопро-веряемыми и шокирующими сенсациями из жизни советских спецслужб, действительно скрыл многое известное ему, поэтому даже часть бывших чекистов считает его не предателем, в отличие от Райсса или Агабекова, а спасавшимся от необоснованных репрессий человеком в экстремальных обстоятельствах. До своего бегства Орлов курировал большинство тайных операций советских спецслужб в Испании, а само их участие в испанской войне стало отдельной страницей в истории специальных служб Советского Союза.
http://www.e-reading.mobi/chapter.php/1005619/26/Simbircev_-_Specsluzhby_pervyh_let_SSSR._1923-1939__Na_puti_k_bolshomu_terroru.html