p_syutkin в "Нет ничего ужаснее кремлевского банкета"Риббентропу пришлось пить за еврея Кагановича, а Кагановичу за Гитлера. - Воспоминания о кремлевских банкетах изредка мелькают в мемуарах западных политиков. Это порой и комические, и очень серьезные страницы.
Первый визит британского премьера Уинстона Черчилля в Москву в августе 1942 года завершился грандиозной попойкой с Иосифом Сталиным, свидетельствуют записи высокопоставленного дипломата.
За обильным столом "два великих деятеля сумели установить контакт и поладить друг с другом", говорится в отчете сопровождавшего Черчилля постоянного заместителя министра иностранных дел Александра Кадогана. Как сообщала BBC, документ этот хранится в Национальном архиве Соединенного Королевства и был опубликован пару лет назад в числе 600 документов времен Второй мировой и начала холодной войны.
"Подходящая обстановка способствовала тому, что беседа оказалась вдвое содержательнее, чем во время официальных переговоров, - отмечал Кадоган. - Атмосфера была, как на свадьбе".
По словам Кадогана, у его патрона от выпитого разболелась голова. "Невозможно вообразить ничего ужаснее кремлевского банкета, но это надо было вытерпеть", - добавил он.
Трудные переговоры
Визит Черчилля проходил 12-14 августа 1942 года, в разгар немецкого наступления на Сталинград. Премьер прилетел в Москву через Каир и Тегеран на высотном бомбардировщике "Либерейтор", предварительно попрактиковавшись в пользовании кислородной маской.
Состоялись два раунда переговоров, посвященных главным образом открытию второго фронта и проходивших в эмоционально напряженной атмосфере.
На первой встрече все было относительно нормально. Советский лидер, в частности, с похвалой отозвался об англо-американских планах высадки в Северной Африке, по словам Черчилля, с ходу ухватив все стратегические и политические аспекты операции "Факел".
Однако на следующий день Сталин открыто обвинил союзника в нежелании сражаться, на что Черчилль ответил, что извиняет его тон только из уважения к исключительному мужеству русских войск.
"Сталин, откинувшись и пыхтя трубкой, полузакрыв глаза, извергал поток оскорблений. Мы достигли такой точки, перейдя которую, государственные деятели уже не могут вести переговоры", - вспоминал Черчилль.
Британская делегация сочла переговоры провалившимися и стала собирать чемоданы. Однако, как говорится в отчете Кадогана, около часа ночи 14 августа его неожиданно пригласили в кремлевскую квартиру Сталина, где уже находились хозяин, Черчилль и Молотов.
Бесчисленные бутылки
К тому моменту застолье длилось уже четыре с половиной часа, так что Черчилль, увидев своего помощника, тут же шепотом пожаловался ему на головную боль.
"Стол был уставлен тарелками со всевозможной едой, увенчанной молочным поросенком, и бесчисленными бутылками, - повествует Кадоган. - Сталин заставил меня выпить что-то огненное. Сэр Уинстон предусмотрительно ограничивался красным кавказским вином".
Участники банкета обсуждали, в основном, отвлеченные темы: предвоенную политическую ситуацию и военно-технические новинки. Сталин дружески назвал Черчилля "старой боевой лошадкой". Тот пообещал помочь СССР поставками грузовиков, что впоследствии и было сделано.
Непринужденная беседа продолжалась до трех часов утра, после чего британцы отправились в свою резиденцию за вещами и в 4:15 выехали на аэродром. Сталин проводил гостей до автомобиля и сфотографировался с ними на память.
"Мне кажется, что я установил личные отношения, на которые так надеялся", - написал Черчилль по возвращении в Лондон лидеру парламентской оппозиции Клементу Эттли.
Сталинские обычаи
Историки отмечают, что окатить иностранных партнеров холодным душем, а напоследок неожиданно продемонстрировать сердечность и согласиться в каких-то мелочах, было обычной дипломатической практикой Сталина. Алкоголь также играл в ней существенную роль. Многим мировым деятелям запомнились сталинские тосты.
На банкете во время Потсдамской конференции Сталин подошел к фельдмаршалу Монтгомери, чокнулся с ним и сказал: "Они политики, а мы люди военные и всегда поймем друг друга".
Он также любил напаивать гостей допьяна, по грузинской традиции провозглашая тосты за каждого из присутствующих.
Засиживаться с ними за столом ему случалось и дольше, чем с Черчиллем. Банкет после подписания пакта Молотова-Риббентропа закончился в пять утра. Риббентропу пришлось пить за еврея Кагановича, а Кагановичу за Гитлера. Министр летел в Берлин совершенно пьяным и с трудом привел себя в порядок для доклада фюреру.
Во время второго визита Риббентропа в конце сентября 1939 года Сталин, перебрав всех членов обеих делегаций, обратил внимание на адъютанта Риббентропа эсэсовца Шульце, которые стоял за креслом министра и не должен был пить по протоколу, лично вручил ему бокал вина, провозгласил тост "за самого молодого среди нас", а потом заговорил о том, как, должно быть, идет Шульце форма. Тот пообещал следующий раз приехать в СССР в форме и сдержал слово в 1941 году.
Риббентроп едва успел в Большой театр ко второму акту "Лебединого озера" и, разойдясь от выпитого, послал на сцену от своего имени корзину цветов для Галины Улановой, хотя посол фон Шуленбург говорил ему, что в Москве это не принято.
Первый визит британского премьера Уинстона Черчилля в Москву в августе 1942 года завершился грандиозной попойкой с Иосифом Сталиным, свидетельствуют записи высокопоставленного дипломата.
За обильным столом "два великих деятеля сумели установить контакт и поладить друг с другом", говорится в отчете сопровождавшего Черчилля постоянного заместителя министра иностранных дел Александра Кадогана. Как сообщала BBC, документ этот хранится в Национальном архиве Соединенного Королевства и был опубликован пару лет назад в числе 600 документов времен Второй мировой и начала холодной войны.
Уинстон Черчилль и Иосиф Сталин на встрече в Москве,
13 августа 1942 года. Фото: Official British Photograph / AP
13 августа 1942 года. Фото: Official British Photograph / AP
"Подходящая обстановка способствовала тому, что беседа оказалась вдвое содержательнее, чем во время официальных переговоров, - отмечал Кадоган. - Атмосфера была, как на свадьбе".
По словам Кадогана, у его патрона от выпитого разболелась голова. "Невозможно вообразить ничего ужаснее кремлевского банкета, но это надо было вытерпеть", - добавил он.
Александр Кадоган
Трудные переговоры
Визит Черчилля проходил 12-14 августа 1942 года, в разгар немецкого наступления на Сталинград. Премьер прилетел в Москву через Каир и Тегеран на высотном бомбардировщике "Либерейтор", предварительно попрактиковавшись в пользовании кислородной маской.
Состоялись два раунда переговоров, посвященных главным образом открытию второго фронта и проходивших в эмоционально напряженной атмосфере.
На первой встрече все было относительно нормально. Советский лидер, в частности, с похвалой отозвался об англо-американских планах высадки в Северной Африке, по словам Черчилля, с ходу ухватив все стратегические и политические аспекты операции "Факел".
Однако на следующий день Сталин открыто обвинил союзника в нежелании сражаться, на что Черчилль ответил, что извиняет его тон только из уважения к исключительному мужеству русских войск.
"Сталин, откинувшись и пыхтя трубкой, полузакрыв глаза, извергал поток оскорблений. Мы достигли такой точки, перейдя которую, государственные деятели уже не могут вести переговоры", - вспоминал Черчилль.
Страница отчета Александра Кадогана
Британская делегация сочла переговоры провалившимися и стала собирать чемоданы. Однако, как говорится в отчете Кадогана, около часа ночи 14 августа его неожиданно пригласили в кремлевскую квартиру Сталина, где уже находились хозяин, Черчилль и Молотов.
Бесчисленные бутылки
К тому моменту застолье длилось уже четыре с половиной часа, так что Черчилль, увидев своего помощника, тут же шепотом пожаловался ему на головную боль.
"Стол был уставлен тарелками со всевозможной едой, увенчанной молочным поросенком, и бесчисленными бутылками, - повествует Кадоган. - Сталин заставил меня выпить что-то огненное. Сэр Уинстон предусмотрительно ограничивался красным кавказским вином".
Участники банкета обсуждали, в основном, отвлеченные темы: предвоенную политическую ситуацию и военно-технические новинки. Сталин дружески назвал Черчилля "старой боевой лошадкой". Тот пообещал помочь СССР поставками грузовиков, что впоследствии и было сделано.
30 ноября 1943 года, Тегеранская конференция. 32-й президент США Франклин Рузвельт,
премьер- министр Великобритании Уинстон Черчилль и Иосиф Сталин
на банкете в честь дня рождения Черчилля, которому исполнилось 69 лет
премьер- министр Великобритании Уинстон Черчилль и Иосиф Сталин
на банкете в честь дня рождения Черчилля, которому исполнилось 69 лет
Непринужденная беседа продолжалась до трех часов утра, после чего британцы отправились в свою резиденцию за вещами и в 4:15 выехали на аэродром. Сталин проводил гостей до автомобиля и сфотографировался с ними на память.
"Мне кажется, что я установил личные отношения, на которые так надеялся", - написал Черчилль по возвращении в Лондон лидеру парламентской оппозиции Клементу Эттли.
Сталинские обычаи
Историки отмечают, что окатить иностранных партнеров холодным душем, а напоследок неожиданно продемонстрировать сердечность и согласиться в каких-то мелочах, было обычной дипломатической практикой Сталина. Алкоголь также играл в ней существенную роль. Многим мировым деятелям запомнились сталинские тосты.
На банкете во время Потсдамской конференции Сталин подошел к фельдмаршалу Монтгомери, чокнулся с ним и сказал: "Они политики, а мы люди военные и всегда поймем друг друга".
Он также любил напаивать гостей допьяна, по грузинской традиции провозглашая тосты за каждого из присутствующих.
Засиживаться с ними за столом ему случалось и дольше, чем с Черчиллем. Банкет после подписания пакта Молотова-Риббентропа закончился в пять утра. Риббентропу пришлось пить за еврея Кагановича, а Кагановичу за Гитлера. Министр летел в Берлин совершенно пьяным и с трудом привел себя в порядок для доклада фюреру.
Празднование подписания пакта Молотова – Риббентропа.
Фото: Bundesarchiv.de
Фото: Bundesarchiv.de
Во время второго визита Риббентропа в конце сентября 1939 года Сталин, перебрав всех членов обеих делегаций, обратил внимание на адъютанта Риббентропа эсэсовца Шульце, которые стоял за креслом министра и не должен был пить по протоколу, лично вручил ему бокал вина, провозгласил тост "за самого молодого среди нас", а потом заговорил о том, как, должно быть, идет Шульце форма. Тот пообещал следующий раз приехать в СССР в форме и сдержал слово в 1941 году.
Риббентроп едва успел в Большой театр ко второму акту "Лебединого озера" и, разойдясь от выпитого, послал на сцену от своего имени корзину цветов для Галины Улановой, хотя посол фон Шуленбург говорил ему, что в Москве это не принято.